🔥 «Рюя» — 13 серия: когда любовь оборачивается капканом
Эшреф, только услышав, что Рюя нашлась, взрывается надеждой — наконец-то! Тургут приносит ему весточку, и он, не раздумывая, рвётся на встречу. Всё бросает: друзей, приют, миссию. Любовь, как ни крути, — штука такая. Но что его ждёт? Ни объятий, ни долгожданного поцелуя. Вместо этого — западня. Хладнокровная, жесткая, с отголоском предательства. Там, где должна была быть она, оказывается Кадир — с ребятами потяжелее и Чигдем, у которой совесть, видимо, на больничном. Эшрефа хватают, и дорога наружу, похоже, надолго закрыта.
Приют без Эшрефа — как корабль без капитана
Пока Эшреф в плену, сироты в растерянности. Они ждут. Надеются. А тут ещё и Якут-баба с заявлением: мол, Эшреф ушёл по доброй воле, за певичкой своей — Нисан. У детей — шок. Ощущение, будто их предали. А тут как на зло — Кадир, улыбаясь, объявляет себя новым лидером. Воспользовался паузой, не растерялся.
Но недолго музыка играла: появляется Фарук с козырем — аудиозаписями Эшрефа. И всё становится ясно. Кадир:
планировал прибрать Эшрефа к рукам;
слил Черную тетрадь;
и вообще, влез по уши в грязные делишки.
«Ты — подонок!» — и всё рушится
Якут-баба, узнав правду, срывается. Больше не мудрый старец, а просто человек, которого предали. Его крик: «Ты — подонок!» — звучит так, будто из груди вырывается. Кадир, понимая, что всё летит к чертям, хватается за крайнее — душит Якут-бабу. Руками. Без эмоций. Говорит что-то мерзкое: «У тебя не было другого выхода, сынок». И после этого он ещё смеет устраивать церемонию передачи власти. Даже сорок дней не подождал. Да что там — он вообще никого не спрашивает. Ставит вооружённую охрану у приюта, вышвыривает Хафизе-ану, захватывает дом Эшрефа и отель. Его фраза: «У кого печать — тот и Сулейман» — прям как из фильма про гангстеров.
Гюрдал на грани, дети — в бегах
При перестрелке ранят Гюрдала. Серьёзно. Сироты, сжав зубы, удирают. Спасаются в доме Недима. И вдруг — Эшреф. Жив. Измученный, но полный ярости. Его слова: «Я выстрелю в голову этой мрази — Кадиру!» — это уже не эмоции. Это приговор. И не фигура речи.
Когда враг прячется за детьми
Эшреф хочет вернуть приют. Казалось бы — вот оно, развязка. Но не тут-то было. Кадир выставляет детей как щит. Да, реально. Прячется за ними, как за мешками с песком. Эшреф, хоть и на взводе, не может стрелять. Дети — это святое. Даже в аду должны быть границы.
Поступок ради любви
И тут новая боль. Нисан под прицелом. И Эшреф решается на то, что делает только по-настоящему влюблённый: он берёт вину за убийство, совершённое ею. Да, прямо так. Чтобы её спасти, он сам идёт в тюрьму. На прощание говорит: «Я шел не к сиротам в тот день. Я шел к Рюе». Это не просто признание — это крик души. Любовь, долг, вина — всё в одной фразе.
Чигдем: не просто злая, а из тех, кто играет грязно
Параллельно — движуха у Нисан. Чигдем, как акула, почуявшая кровь, давит, шантажирует, выжимает. Всё ради того, чтобы добраться до Эшрефа. Она знает, как бить по больному: через чувства. Через слабости. Её цель — не просто поймать кого-то. Она хочет мести. И, похоже, личной.
И вот где мы остаёмся
Кровь Якут-бабы — на руках Кадира.
Эшреф — в тюрьме, но с прямой спиной.
Сироты — без защиты, но уже не дети.
Нисан — между страхом и надеждой.
И Кадир, который думает, что победил.
Но, ты же чувствуешь? Это ещё не конец.
